Напряжённые будни.

Привыкание…

Наша семья была наконец-то в полном составе. Мои птенчики находились около меня, как говорится под моим материнским крылом. Во время летних каникул мы привыкали к новой жизни на новом месте и в другой стране, исследовали окрестности вокруг нас и старались каждый день чем-то интересным заниматься, чтобы не заскучать. У нас кроме нас здесь никого ещё не было и мы были предоставлены только самим себе. Конечно моим сыновьям очень не хватало общения со своими ровеснниками. Особенно это было видно по Матвею. Илья чувствовал себя тут хорошо – самое главное, что мама здесь и около него. Через некоторое время, после того, как Матвей сюда приехал, стала я замечать, что огонёк в его глазах начал всё больше и больше затухать. Я пыталась его развлечь – предпринимать с ним вылазки на природу или к озеру, но ему всё это было неинтересно, скучно и пресно. Со временем ему даже в какой-то степени всё опративело здесь – у него ни на что не глядели глаза и он становился колючим и замкнутым. Что бы я только не делала и не предпринимала, я не могла разбудить в нём интерес и внимание к чему-нибудь и отвлечь его от мыслей по Родине и по своим тогдашним друзьям.

Его состояние меня очень огорчало и снова щемящая грустинка начала забираться в моё сердце. Я очень хотела, чтобы мои дети здесь были счастливыми и чтобы они ни в чём не нуждались! И я полностью понимала то, что у пятнадцатилетнего подростка уже другие потребности и увлечения. Я не могла ему собой заменить его друзей. То, что я ему предлагала – это всё был детский сад для него. Но самое печальное для меня было ещё то, что в те начальные времена я не могла дать ему чего-то большего и завлекательного. Для меня самой всё здесь было новое и непонятное. Я не имела никакого представления о том, где тут всевозможные, развлекательные заведения для детей и подростков находятся. Мы постепенно увеличивали радиус нашего передвижения, но полноценно удовлетворить потребности моих детей и интересно организовать их досуг у меня всё-равно пока ещё не получалось.

Понимание того, что мы в какой-то степени отрезаны от мира или живём в другом измерении очень огорчало меня. Я винила себя за то, что Матвей страдает и чувствует себя не дома. Он начал по-тихоньку даже отдаляться от меня. И я бессильно, с болью в душе наблюдала за этими изменениями в моём старшем сыне. Я очень надеялась на то, что с началом учебного года всё изменится. Поход в школу – это будет, как смена обоев для него. Он окажется опять в среде своих ровесников, заведёт новые знакомства и может быть ему встретятся там русские ребята и кто знает, может быть эти знакомства перерастут в настоящую дружбу. Я от всего сердца желала того, чтобы его глаза опять радостно засверкали и наполнились жизнью.

Подготовка к школе.

Ещё во время летних каникул на меня большими шагами надвигались напряжённые будни и суровая действительнось. Мой муж всё ещё находился на монтаже. Он приезжал на короткое время один раз в месяц, а потом уезжал и мы опять оставались одни. Всю подготовку к школе приходилось мне осуществлять одной. Мне хотелось всё сделать как лучше, чтобы мои дети были хорошо подготовлены к школе, но получалось как говорится -как всегда. Я чувствовала себя полнейшей дурой! Я была совершенно растерянна и я не знала от куда попросить мне помощи! Простой поход в книжный магазин, чтобы заказать учебники, превращался для меня в настоящее испытание. Там надо было только отдать записку из школы, на которой были записаны все необходимые учебники для предстоящего года. Проблема была в том, что я не понимала, что там написано и какие книги надо было заказывать и какие были только порекомендованы для дальнейших занятий дома. Продавщица спрашивала меня об этом и тыкала пальцем в записку. В ответ я только краснела, потела и кивала головой, но точно сказать ей, что нам требуется я не могла. В итоге она заносила в компьютер весь список учебников и записывала мне только сумму, которую мне надо было заплатить при их получении. Я выходила от туда злая и с идиотским ощущением того, что я опять что-то неверно сделала. В итоге, когда мой муж был дома, он дозаказывал не хватающий школьный материал. После этих проишествий меня не покидало ощущение того, что я какая-то беспомощная и никудышная. Со временем это чувство полностью выбивало меня из колеи и переростало в комплекс неполноценности.

Я вздрагивала и напрягалась, когда звонил телефон. Мной овладевала настоящая паника, потому что при разговоре по нему я не понимала ни одного слова. Собеседник на другом конце провода ждал от меня какого-то ответа, а я не могла из себя выдавить ни одного предложения. Особенно это касалось звонков из школы или из Schulamt. Мне так было стыдно за это! Я понимала, что это очень важно и так боялась своими неверными ответами навредить детям! С Ильёй было всё в порядке – он был уже определён в школу. Матвей только начинал свой учебный путь, поэтому в основном в этих телефонных разговорах речь шла только о нём. Это было не так-то просто пятнадцатилетнего подростка правильно и разумно куда-то определить.

Его направили в школу недалеко от места жительства и в которой был ещё большой процент иностранных учеников – в основном русские и поляки. Это меня в какой-то степени обрадовало и даже успокаивало, потому что у него по началу тоже были проблемы с языком. Я думала, что это смешанное общение поможет ему проще и по-быстрее влиться в общество одноклассников, овладеть этим новым для него языком и, что он будет себя чувствовать там не так одиноко и чуждо в незнакомой для него среде. Мне повезло, когда незадолго до начала учебного года нам позвонил директор этой школы и мой муж был дома. Он обговорил с ним все подробности поступления Матвея туда. У меня полегчало на душе и теперь я была полностью уверена в том, что мои двое детей начнут учиться в немецкой школе!

Плохо или хорошо, но я всё-таки подготовила моих детишек-ребятишек к ихнему первому учебному году. Я немного расслабилась и отвлеклась ото всех проблем и переживаний. Мы наслаждались последними деньками летних каникул.

Знакомство с призраком дома.

Ещё одно незабываемое, мистерическое проишествие пережили мы во время летних каникул и в первый год проживания в нашем новом пристанище. Мы слышала почти что каждую ночь, когда в доме было уже тихо, что кто-то ходил по лестнице, ведущую на второй этаж к спальным комнатам вверх по ней, а потом вниз. Поначалу я не обращала на это никакого внимание. Я думала, что это наша кошка блуждает ночью по комнатам туда и сюда. Когда её в этот момент не было в доме, а шаги всё-таки не прекращались, то меня уже это конечно начинало настораживать и даже пугать. До нас с лестницы доносились тяжёлые и шумные шаги. Они то замирали, то опять возобновлялись. Испуганно предполагала я, что кто-то пытается забраться в дом. Я боязливо заглядывала в коридор, чтобы что-то разглядеть и потом предпринять какие-нибудь меры, но как только я туда выходила, то всё замирало и на первый взгляд всё было так, как-будто ничего не было. Но если я обратно заходила в спальню, то этот шум начинался сначало. Ещё я заметила, что где-то на середине лесенки шаги утихали на некоторое время, а потом снова с усиленным топотом и грохотом возобновлялись. Дети тоже спрашивали меня о том, что это могло бы быть и искали укрытия около меня. Это было очень и очень странно! И самое интересное, что когда мой муж был дома, то всё было в порядке! Этот факт был для меня абсолютно непонятен и необычен!

По прошествии некоторого времени я всё-таки решилась рассказать об этом Бьёрну. Поначалу я сомневалась и думала, что он мне не поверит и подумает, что у меня маленько чего-то в голове не хватает. Он отреагировал на это с улыбкой и не мог поверить моим эмоциональным рассказам. Но потом, когда дети тоже самое ему поведали, он выложил нам одну семейную историю. Оказывается его дедушка и бабушка тоже проживали в этом доме. Один раз его дед Макс споткнулся на этой злосчастной лесенке на её середине, скатился вниз и сильно повредил свою ногу и бедро. Ему было уже под девяносто лет и поэтому после этого падения он так и не оправился и надолго слёг. Его кости не хотели срастаться и начали уже загнаиваться. После долгих мучений он отдал свою душу богу. Светлая память ему.

Эту историю я слушала с открытым ртом, пробегающим холодком по спине и с шевелящимеся волосами на голове. В конце её Бьёрн ещё добавил, что дедушкин надгробный камень стоит до-сих пор у нас в кладовке. От этого я сразу машинально перекрестилась и прочитала молитву Отче мой. Дело в том, как мой муж мне объяснил, что в Германии не так-то много земли для захронения и они арендуют место на кладбище например на двадцать лет. По истечению этого срока, надо будет это место освободить и всё что на могилке было убрать. Я ужаснулась этому факту – это получалось так, что они хоронят людей, как сказать, друг на друге! После этого ошеломляющего рассказа Бьёрн показал мне в кладовке незаметный для первого взгляда памятник его деда. На нём было выгравированно то, что положено про умершего писать.

С этого момента у меня отчётливо всё прояснилось в голове. Оказывается, что эта лесенка была местом его смертельного повреждения и поэтому он не мог его почему-то покинуть. Я представляла себе это всё так, что если дед был не в доме, то он сидел на своём памятнике и может-быть охранял его, а когда наступала ночь, то он был на месте своей гибели. Мы жили с призраком в одном доме, который каждую ночь напоминал о себе. Осознание этого было очень жутко для меня. Из всего узнанного я сделала такой вывод, что дедушка Макс считал нас чужими в этом доме, поэтому он пытался нас напугать и выжить из него. По другому я не могла объяснить то, что при нахождении моего мужа здесь он был тихим и незаметным.

В любом случае, со временем я переборола в себе этот страх к неземным силам и даже как-то привыкла к нашему приведению и к его присутствию. Когда я слышала его каждоночевные хождения, то я начала уже его приветствовать и с ним разговаривать (можно подумать, что у меня действительно чего-то не хватает). Я смело и спокойно говорила ему:-“ Привет Opa Макс. Мы тебя не боимся и не пытайся нас от сюда выжить. Мы останемся здесь, в этом доме и никуда больше не переселимся. Нравится тебе это или нет, но тебе надо привыкать жить с нами! Я тоже не в восторге от того, что ты тут шатаешься и пугаешь меня и моих детей. Уходи туда, где ты должен быть!“. Один раз даже я спросила у Бьёрна, что дед при жизни любил покушать. Мы сделали обед в его честь и помянули его со всеми почестями. Я думаю, что это ему понравилось и через некоторое время мы перестали его слышать. Сейчас по прошествии многих лет он до сих пор не напоминает о себе. Аминь.

Это просто удивительно и я тоже не могла в это поверить! ( на этой страничке мой рассказ о внеземных силах: О снах) Но действительно какие-то внеземные силы существуют. В этот первый год проживания в этом доме, дедушка моего мужа дал нам понять, что у этого дома есть своя история и что он полноценный его хозяин. Макс построил этот дом и семья Макса была первая, которая проживала в нём. Я думаю, что мы тоже не последняя семья в этом старом уютном доме. Когда нас не станет, то он точно перейдёт по наследству дальше. И кто знает, может быть тогда дедушка Макс опять даст о себе знать.

Начало начал…

Со всеми хлопатами, переживаниями и приключениями последние свободные деньки пролетели очень быстро и незаметно. Ещё, что для нас было непривычно – это то, что летние каникулы здесь в Германии длятся только шесть недель. Они начинаются в середине июля и заканчиваются в конце августа. Как всем известно, что у нас российским школьникам для отдыха даётся целых три месяца! Только здесь мы поняли, какая это была роскошь! Я помню по себе, когда я ещё в школе училась, то после такого длинного отдыха я забывала даже простые арифметические действия. Особенно эту разницу почувствовал Матвей – каникулы показались ему очень скоротечными. Ну да, как говорится с волками жить по волчьи выть.

Я тоже неожиданно получила от биржи труда предложение на курс по изучению языка. Там не хватало участников для полной комплектации группы. Этот Sprachkurs должен был длиться как нормальный учебный год и в конце его нас ожидал экзамен на получение сертификата В1. У меня в тот момент на руках был только А1. Я очень обрадовалась этому предложению. Не только из-за того, что я непременно хотела внятно и правильно говорить на немецком, а ещё из-за того, что я наконец-то вылезу из дома, расширю свой круг общения – новые лица, другие люди и смена обстановки. Я понимала, что моя жизнь на этом, что мы сюда приехали не остановилась. Мне надо было тоже как-то в этой стране дальше развиваться, пробиваться и устраиваться. Я не тот человек, который только дома сидит и присматривает за детишками. Мне непременно хотелось начать здесь работать и опять приобрести свою финансовую независимость. Это было не по моей натуре, чтобы у мужа деньги получать, а потом за всё, что я купила перед ним отчитываться. Вообщем, мне хотелось действовать, что-то предпринимать и интегрироваться, как можно скорее. Я с нетерпениием ожидала начало моей школы и была полна энергии и желания на поглощение нового учебного материала.

Учебные будни.

Первый голубоглазый период, в котором мы только принюхивались к Германии, лежал за нашими плечами. С началом учебного года, для нас троих начиналась настоящая повседневная жизнь. И если с другой стороны поглядеть, то жизнь каждого из нас входила в другую стадию развития и следующая фаза нашего бытия стояла уже на пороге, нетерпеливо ожидая нас. Да, в последний вечер перед большим днём перемен мы все были очень взволнованны. Каждый по своему – кто-то больше, а кто-то по-меньше.

Илья хотел идти в школу с большим желанием. Он очень внимательно и ответственно осматривал свои школьные принадлежности – все ли учебники были обёрнуты, все ли тетради подписаны, всё ли было положено в рюкзак. Это было очень мило наблюдать со стороны и его собранность и аккуратность очень радовали меня. Я могла полностью положиться на него и он не нуждался в особом контроле с моей стороны. У Матвея такого сильного желания, как у Ильи я не наблюдала. То есть он тоже хотел и был готов начать здесь учиться, но особой охоты у него на это я не замечала. У него был здоровый интересс, потому что немецкая школа была для него совершенно что-то новое и ещё не обследованное. Я примерно так читала в его глазах: Ну поглядим, как там всё это будет и что там интересного. Я тоже так- же думала, что время покажет, может быть он привыкнет там и всё встанет на свои места.

Начались напряжённые, ученические будни. В те времена я чувствовала себя примерно как в России, как дома, когда мы ещё там были. Я работала или в моём случае здесь посещала Sprachkurs. Дети ходили в школу. Ну а потом варить, уроки делать, сумки собирать и спать. На следующий день всё повторялось сначало. Я была тоже, как там, одна, потому что мой муж до сих пор работал за пределами страны. На мне висело всё хозяйство, дом и ответственность за детей. Но в этот раз эту повседневную рутину я преодолевала с какой-то лёгкостью. Она не тянула меня на дно, как тяжёлое бремя. Благодоря моим курсам и общению с моими соотечественниками я как-то оживилась и даже немного расцвела. У меня появилось ещё большее стремление к будущему и желание чего-то достичь здесь в этой стране. Этим позитивным настроем я старалась заражать своих детей. Я подбадривала их и настраивала на достижение успешных результатов в школе.

Илья

Илья учился хорошо. Я за него нисколичко не волновалась. Его учительница хвалила его везде и во всём. Он постоянно приносил домой грамоты за успешную учёбу и работу на уроке и в классе. И что самое главное, он с желанием посещал свою школу и терпеливо боролся с незнакомым немецким языком. У Ильи появились уже первые друзья, которые время от времени приходили к нам домой и с которыми он проводил своё свободное время. Я даже начала замечать, что он свою русскую речь начинал мешать с немецкими словами. Я пропускала это мимо ушей, потому что сейчас для него на самом первом месте стояло овладение языком этой страны. Это считала я очень важным. Я думала так, что если он свободно начнёт говорить на немецком, то тогда я буду делать ударение и уделять большее внимание его родному языку. Сейчас он находился в стадии овладения этим новым для него языком, поэтому я давала ему свободное и естественное развитие. Вообщем, можно было с уверенностью сказать, что он начал отлично вливаться в новое для него общество и продолжал успешно интегрироваться в него. Я поддерживала Илью во всех его начинаниях и конечно очень гордилась им. Он был просто настоящим умничкой!

Матвей.

У Мавея всё складывалось намного сложнее. Ему было в школе очень трудно. Я пыталась уделять ему большее внимание, во всём ему помогать, поддерживать, подбадривать и настраивать на учёбу. Первые пол года Матвей безукоризненно посещал школу и все уроки. Старался выполнять домашние задания. Учителя даже говорили про него, что у него конечно трудности с языком, но он старается. От этого у меня на душе начинало светить солнце и я думала, что у него всё по-тихоньку направляется и налаживается. Там он впервые после России познакомился со своими ровесниками. Это были русские ребята из параллельного класса, с которыми он даже встречался после школы. Они в какой-то степени приоткрыли Матвею дверь в юношескую жизнь в Германии. Иногда эти друзья оказывали на моего сына положительное влияние, а иногда и не очень. На это всё я смотрела с полузакрытыми глазами, потому что как известно подростки, хотим мы этого или нет, пробуют всё. Им надо где-то набираться жизненного опыта. Я была успокоена тем, что у Матвея появилось какое-то общение и что он себя не так отрешённо и одиноко начал чувствовать. Кстати, этих друзей он до-сих пор не забыл и время от времени вспоминает о них.

По прошествии некоторго времени я стала замечать, что ему всё начинает поднадоедать. Матвей совершенно потерял интересс к школе и желание изучать немецкий язык у него бесследно куда-то пропало. Он говорил, что учителя все полные придурки и этот поганный язык он никогда и ни в коем случае не будет учить. Со слезами на глазах он умолял меня о том, чтобы я отправила его обратно в Россию. Несчастное состояние моего сына доставляло мне нестерпимую сердечную боль. Но я не могла его отослать опять обратно к его бабушке. Она бы просто не справилась с ним. Обратного пути не было! Все мосты в Россию были сожганы! Это я пыталась объяснить ему, но он не хотел меня ни в чём слушать.

Один раз вспоминается мне, как Матвей сидел в углу своей комнаты и горько, отчаянно плакал. Крокодильи слёзы текли по его щекам. Он проклинал всех и всё за то, что он находится здесь. Я не могла подступиться к нему или просто прижать его к себе и успокоить. Он с силой отталкивал меня от себя и злобно винил меня во всех его неудачах и несчастьях. В этот момент во мне бушевал вулкан слёз, жалости и сострадания к моему сыну. Но с другой стороны я понимала, что у него наступил переломный момент. Его переламывало из России в Германию. В то мгновение мой сын чётко для себя осознал, что он тут надолго или навсегда останется, что ему надо привыкать к такой мысли, что здесь в Германии будет его вторая новая Родина. С этим пугающим для него осознанием он чувствовал себя загнанным в угол. Он не видел на тот момент никакого выхода из этого тупика. Перед ним стояли огромные горы, которые ему надо было преодолеть. Как все подростки, с неокрепшей психикой Матвей был не готов к этому тяжёлому переходу через эти высокие и недостигаемые горы. Эти все чувства и ощущения перемешивались у него в голове змеинным клубком. Он не мог в них разобраться и разложить их по полочкам. От этого создавалось у него чувство неисходности и он ощущал себя самым несчастным человеком на земле.

Ах, мой сыночик. Я полностью понимала, что творилось в его внутреннем мире и в его душе и от всего сердца сочувствовала ему. От всего своего материнского сердца я желала ему, чтобы у него всё направилось и чтобы он переборол в себе эту первоначальную дипрессию. Для меня это был бы тоже фильм ужасов, если бы мои родители перевезли меня в пятннадцатилетнем возрасте в чужую страну и оторвали бы меня от моих подруг. Но я ничего не могла изменить. Нам надо было вдвоём как-то преодолевать эту тоску по Родине и все бытующие трудности. Мы должны были идти дальше – во чтобы это не стало. Матвею было тяжелее всех и ему порядочно досталось здесь.

Он стал дерзким к учителям и начал пропускать школу. Рано утром, мы все выходили из дома и я видела, что Матвей отправлялся в направление своей школы, но каким-то способом он не доходил до неё. Он закинул в угол все свои учебники и тетрадки и не хотел вообще ничего делать для своего обучения. Нас пригласили на родительскую беседу и все преподаватели начали в голос жаловаться на моего сына. Мы с мужем вышли от туда с горящими щеками. Подходило окончание учебного года.

Моя непростительная ошибка.

Как-то раз я шла по улице в направление Ильиной школы. Шёл проливной дождь. У меня в сумке неожиданно зазвонил телефон. Я спешно достала его от туда и поглядела на экран. Там стоял какой-то непонятный номер. Чувство тревоги и боязни опять овладели мной. Я до-сих пор боялась разговаривать с незнакомыми людьми по телефону, но я всё-таки ответила на этот звонок. Дама на другом конце провода представилась как директриса из школы Матвея. У меня всё напряглось внутри и сердце ушло в пятки. Я подумала, что она будет ругать Матвея за то, что он опять что-то натворил в школе. Она начала мне строгим голосом говорить, что у моего сына большие проблемы с языком и что это ему очень мешает в его успеваемости. Я согласилась с ней в этом. Потом она начала мне рассказывать про какие-то курсы по немецкому языку и что это было бы хорошо, если Матвей ещё вдобавок будет их посещать. Директриса очень старалась меня в этом убедить, поэтому она говорила очень много, быстро и настойчиво. Из её рассказов я поняла так, что мой сын после школьных уроков будет ходить на эти добавочные языковые курсы и что кто-то из учителей будет специально их преподавать. В школе Матвея было много русско-язычных учеников, поэтому я подумала, что они там для них сформировали специальную языковую группу для скорейшего овладения немецким языком. В конце этой беседы Директор школы спросила у меня, что согласна ли я с тем, что мой сын будет направлен на эти курсы. Я поразмышляла и решила, что это хорошее дело и что может-быть действительно эти дополнительные уроки в компании своих одноклассников помогут ему. И я ответила ей „Да“. На моё согласие она добавила, что они подготовят все документы для этого курса и с началом нового учебного года он будет уже определён туда. В конце разговора она ещё сказала, что это отличное решение с моей стороны и не попрощавшись положила трубку.

После этого разговора я остолбеневши остановилась и что-то жгучее начало подниматься изнутри в мою голову: Какие документы? Куда определён? Ему не надо никаких документов – он уже определён! Он уже в этой школе! Я опять только вокзал поняла! Почему я не сказала ей, что я со своим мужем посоветоваться хочу? О, Боже, мой бедный сыночик – Что я натворила!!! Ему итак нелегко здесь!!! Потом я начала себя успокаивать, что может-быть Матвей всё-таки останется в этой школе и что я свожу себя только с ума. Я решила подождать и потом если я всё-таки действительно неправильно всё поняла, отказаться от её предложения.

Я пришла домой и ничего не рассказала Матвею про этот разговор с его Директоршей. Плохое предчувствие преследовало меня всё время, но я старалась ему не показывать вида. Через дня два пришло письмо из школы и из Schulamt. С замирающим сердцем я открыла их. К моему ужасу – эти мои самые плохие предчувствия подтвердились. Там стояло чёрным по белому, что Матвей будет отчислен из его школы и что со следующего учебного года он уже зачислен в языковую школу. Это получалось так, что он на целый год прервёт своё нормальное школьное обучение и будет ходить на простой Sprachkurs, как я. Он потеряет целый год и потом после него он пойдёт опять в обычную школу! Это был просто какой-то ужас!!!

Ошарашенно я опустилась на кресло и начала лихорадочно думать: Надо что-то предпринимать! Надо как-то это предотвратить! Я не хочу, чтобы он целый год терял! Я хочу, чтобы он в нормальную школу ходил и само-собой изучал язык! Куда они только затолкали моего мальчика? Проклятые немцы! Там, на этих курсах сидят инностранцы из всех слоёв общества и всех возврастов! Это абсолютная бессмыслица и полная КАКА!!! Я разревелась от отчаяния и от жалости к моему сыну, что я своими руками вырвала его из нормальной жизни. Я хотела как лучше, но… опять поступила по идиотски, как полнейшая дура!

Я спрятала эти письма подальше от Матвея, чтобы он их не нашёл. На следующий день приехал Бьёрн и я с запалом рассказала ему всю эту историю и что мы во что бы то ни стало должны были предотвратить это. Он сразу схватился за телефон и позвонил в школу и в РОНО. Там они упирались, как быки о стену. Они сказали нам, что ничего нельзя было изменить, что решение уже принято и что я была согласна с этим переводом моего сыну в языковую школу. Бьёрн бессильно развёл руками и попытался меня успокоить:- “ Ничего нельзя уже сделать, но попробуй поглядеть на это с другой стороны. А может-быть действительно этот курс поможет Матвею и он быстро схватит немецкий. Представь себе только – они будут там целый день только над немецкой грамматикой работать, только на немецком говорить. Может-быть на самом деле из этого что-то получится.“. Я отвечала ему, что мой сын должен учиться в нормальной школе как обычный ребёнок. Он должен изучать предметы из школьной программы, а не только немецкий и что он не должен там своё время с этими азюлянтами проводить – это не хорошо для пятннадцатилетнего подростка! Но что свершилось, то свершилось. Как бы это не было горько, но со следующего года он уже точно пойдёт на эти поганные курсы.

Мне предстоял тяжёлый разговор с моим сыном. Я должна была до него как-то в позитивном свете донести эту плохую новость. Мне было очень стыдно перед ним и огромное чувство вины смешивало меня с землёй. Я не нашла в себе силы и мужество рассказать ему о том, что это всё СДЕЛАЛА Я и что он пойдёт в другую школу из-за моего личного согласия. Я и только Я была причиной во всех этих отрицательных изменениях для него! Он уже привык к своей школе и плохо или хорошо ему надо было там доучиваться! А я своими руками и со своей глупостью вырвала его от туда! Во время этого тяжёлого разговора – Я ЕМУ СОВРАЛА!!! Я как последний сикун спряталась за спины других! Я ему сказала, что я об этом решении ничего не знала и что Директорша одна приняла его и без нашего согласия. Мой сын посмотрел на меня растерянными глазами и взволнованно сказал:- „Почему? Я не пойду туда! Я всё-равно не буду этот вонючий немецкий учить!!! Что они там придумали? Просто взяли и перекинули меня на эти засранные курсы!“. Я с болью в сердце глядела на него и оно разрывалась от этой лжи и стыда перед Матвеем. Это был опять новый сильный удар для него.

Это была моя непростительная и решающая ошибка, которая много изменила в последующей жизни моего старшего сына, которая создала ему много трудностей на его будущем пути. Если бы я тогда отказалась от этих курсов, то я думаю, что его интеграционный путь был бы не таким тернистым. Я просто уверенна в этом! Ему было бы конечно тоже не легко, но он шёл бы свою дорогу естественным способом, как все подростки в его возврасте. Я до-сих пор корю, ругаю себя и не нахожу себе никакого утешения за то, что я его тогда затолкала на эти бессмысленные языковые курсы! И самое ужасающее, что я никогда не смогу исправить эту ошибку или хотя-бы как-нибудь загладить вину перед моим сыном. До сегодняшнего дня мне до последней клеточки моего тела так стыдно перед моим сыном. Я стыжусь себя за то, что я ему лгала, что я такая полнейшая и безмозглая дура была. Мой сын до-сих пор, по пройдению стольких лет, не знает всю горькую правду этой истории. Прости меня мой сын. От всего сердца я прошу у тебя прощения за то, что я с тобой тогда сделала. Мне нет никаких оправданий! Мать должна всегда в любом случае и в любой ситуации, что бы только не случилось принимать верные решения за своих детей!

Я очень ГОРЖУСЬ тем, что из тебя сынок сейчас такой хороший человек получился, что ты в конце концов так отважно преодолел все эти трудности и испытания, что ты всё-таки остался здесь и вышел на светлую и правильную дорогу! Это моя исповедь перед тобой.

Первые итоги.

Этот первый год в Германии или наша начальная стадия адоптации и привыкания ко всему я называю смутным временем в нашей жизни. Я не хочу ещё раз пережить всё это. Если я об этом времени сейчас вспоминаю, то у меня пробегают мурашки по коже. Совершенно одна – без родных и знакомых и ещё с двумя детьми в чужой стране и без знания языка. Если бы я сейчас оказалась в такой-же ситуации как тогда, то я думаю, что я этого бы не выдержала и уехала бы обратно туда, откуда я приехала. Но в те времена обратная дорога для меня была заколочена толстыми досками – я не хотела позорить свою маму и не хотела пережить все эти сплетни и осуждения со стороны жителей моего небольшего родного города. Я тогда уехала не в какой-нибудь другой российский город, а переехала за немцем в Германию. Это было уже другое и отношение к немцам было тоже тогда какое-то призрительное – конечно из-за этой всем знакомой мировой войны.

Но мы всё-таки по-тихоньку устроились и начали обживаться на новом месте. Я даже начала сравнивать Россию с Германией. Через некоторое время я поняла, что уровень жизни местного населения здесь намного выше и лучше. В магазинах можно купить всё, что душе угодно – всё доступно и в большом изобилии. Мы можем себе позволять намного больше, чем в России. Германия открывает свои двери в большой мир и даёт возможность на воплощение многочисленных планов и желаний. Поэтому немного прижившись на этой новой земле я точно для себя решила, что я всё-таки хочу остаться здесь и строить и развивать свою дальнейшую жизнь в Германии. А что дальше будет, как говорится – война план покажет!